...Как же я ненавижу слепящее солнце солнце в этой Богом проклятой стране! Словно висящий в небо утюг, оно давит сверху, заставляя покрываться потом и мечтать лишь о прохладе и планировать, сколько именно времени ты проведешь под кондиционером по прибытии на базу, а уж никак не ликвидацию очередного "духа". Кто-то спасался с помощью солнцезащитных очков, но сия идея для меня неприемлема - есть шанс из-за них пропустить что-то важное, вроде туго натянутой лески под ногами - вот прямо как сейчас. Я поднял исть правой руки и наклонился к едва заметной "растяжке". Леска вела к какому-то кусту, в котором были спрятаны две привязанные к колышку гранаты Ф-1. Одна из ниъх была без запала вовсе, а у другой вместо кольца торчала швейная игла - она легче выскальзывает. Стоит лишь коснуться лески, как грохнет взрыв - запал наверняка "мокрый", то есть размоченный в керосине, что приводит к мгновенному взрыву, ибо керосин растворяет замедлитель. О, за эти два года я многому научился в душных кишлаках (или как здесь называются эти поселения) и пустынях... Симать такой "сюрприз" - себе дороже, поэтому я просто показал на него рукой для остальных и перешагнул через блеснувшую леску.
Ниже от нас метров на двести вгрызлась в землю мангруппа лейтенанта Деверо - они попали в засаду и теперь старались не умереть до того момента, как с базы подойдет помощь. Как бы цинично это не прозвучало, но я заранее знал о готовящемся нападении на группу испанца. Знал - и не сказал, не поделился своими догадками, потому что сейчас Деверо неосознанно отвлекал на себя основные силы "духов", давая шанс маленькой группе прорваться через кордоны. Честолюбивый испанец на инструктаже хотел прорваться по-кавалерийски через ущелье, говоря, что жиденькие посты иракцев не смогут остановить взвод спецназа. Смогли. И сейчас вся его мангруппа вместе с приданной бронетехникой заживо горела, зажатая меж двух крутых скал. Недооценил лейтенант "духов", ой неоценил... Иллюзий я не питал и прекрасно понимал, что продержаться еще хотя бы двадцать минут Деверо не сможет - броню прицельно расстреляют из гранатометов минут за десять, и еще минуты три будут зачищать всех тех, кто сможет выбраться из огненного ада. А все почему? Из-за самоуверенности. Пафоса и чувства собственной важности у "зеленых беретов" всегда было через край - почти как у российского десанта, ВДВ. И ни те, ни другие не могут понять, что служат лишь пушечным мясом, в лучшем случае пригодных для уничтожение мелких групп противника при помощи авиации и артиллерии. Се ля ви, такова жизнь. Такие как я - тоже пушечное мясо, но нас хотя бы не так просто убить. Ибо что? Ибо голова нужна, чтобы ею думать, а не только ломать кирпичи (кстати, как они это делают? Я при попытке повторить это едва не получил черепно - мозговую травму). Ладно, это все лирика, а что у нас насчет реальности? Я тронул тнгенту рации и шепотом (ибо шуметь тут кавтегорически не рекомендуется - горы разносят эхо на километры, а на горле висит ларингофон, так меня услышат гарантированно) произнес:
-В канале Варлок-Альфа. Филин, что у тебя?
Рация отозвалась помехами, затем скрипучий и донельзя флегматичный голос англичанина - снайпера, который был отправлен в передовой дозор и сейчас находился уже за второй линией кордонов, промолвил в ответ:
-Филин на связи. Цель на пол-первого, дальность - семьсот, могу работать.
-Работу отставить. Кто с целью?
Сквозь помехи я услышал слабый, почти неслышный вздох облегчения - кому же хочется умирать здесь, в этой пустыне за амбиции правительства и "общечеловеческие ценности", выражающиеся в виде иракской нефти.
-Принято. С целью - двенадцать карандашей и коробочка. Также вижу "гнездо" в моем секторе, на десять, дальность - триста. Необходима поддержка и прикрытие, "гнездо" может сильно попртить всю партитуру.
-Жди, работаешь по "фейерверку". Отходишь на пять двадцать, как понял?
-Вас понял, жду салюта.
Значит, для нормальной работы снайпера нужно убрать пулеметную точку и прикрыть отход. Сложно, особенно учитывая, что помощи не будет, а если и будет, то подойдет она в первую очередь к Деверо - у него потери больше, а уж потом, если успеет, к нам. Я привычно чертыхнулся и мягко передернул затвор штатной М4, загоняя патрон из магазина в патронник. Затем подумал и отодвинув цевье подствольника, зарядил в него осколочную гранату. На всякий случай. Итак, необходимо:
1) Уничтожить пулеметное гнездо
2) Прикрыть отход снайпера, рассчитывая на то, что уходить придется с шумом (хотя вряд ли, конечно, все-таки Филин самый лучший стрелок из тех, кого я знаю, но все же, все же...)
Что ж, непросто, но и не особо сложно. Камуфляж пока что спасал нас от любопытных взглядов, но это, я так чую, ненадолго... Уже через пятьдесят метров начнется территория базы иракцев, а там наша форму и оружие однозначно нас выдадут. Значит, надо не показываться на глаза местным. Только и всего, ха. Н-да... Грустно это... Выходит, что живыми нам отсюда уже не выйти. Если только... Если только нам люто, бешено не начнет везти. Но цель мы ликвидируем, нет никаких сомнений. Я присел и обернулся в сторону идущих за мной разведчиков. Несмотря на шуточки и напущенную перед выходом браваду, все они понимали... И то, что мы скорее всего останемся здесь насегда, тоже понимали. И у каждого теплилась надежда, что последний патрон успеешь всадить себе в голову до того, как обозленные иракцы отберут оружие. Лица у моих ежиков были напряженные, готовые. И правду, видимо, в русской песне времен Мировой поют - последний бой - он трудный самый. Непросто понять и принять, что ты, такой молодой и замечательный, вскоре уткнешься носом в землю или остекленевшими глазами уставишься в последний раз в кристально - чистое, будто хрустальное небо. Непросто - но надо. Работа у нас такая... Однако хватит лирики, кто-то должен и работу выполнять.
-Док, Медведь, остаетесь здесь. Ждете Филина и отходите на исходную, если получится - пробейтесь к Деверо, в тот сектор придут "птички". Если успеют... Если нет - отход по схеме "Рубин", встреча в квадрате одиннадцать - тридцать пять "Омега". Шершень - за мной, расчистим площадку для нашего виртуоза.
Шершень - мрачный седой гранатометчик с трофейной РПГ "Таволга", взятой у иракцев в одном из боев, кивнул и скинув с плеча короткоствольный Mk. 18 CQBR, бесшумно двинулся за мной. В полуприсяде, гуськом мы двинулись, намереваясь обойти пулеметную точку по широкой дуге и оказавшись у нее в тылу, банально расстрелять из гранатометов.

Вертолет начал постепенно снижаться. До точки выброски оставалось совсем немного. Основное управление принял на себя второй пилот, так что я смог немного расслабиться и окунутся в гремящую в ушах музыку.
-Не расслабляйся Хью, следи за показаниями! – Услышав эти слова сквозь грохот хард-рока в наушниках, мне оставалось лишь кивнуть. Стьюи привык к этому. Не первый день вместе летаем. Когда точка выброски на экране GPS навигации оказалась в непосредственной близости от маленькой синей точки, которой отображался наш UH-60 я повернулся к сидящим в десантном отсеке и крикнул
-Готовность! Будем у цели через 5 минут – на что получил лишь короткие кивки. На фоне гор Южного Афганистана наш вертолет казался маленьким и незначительным. Небольшой горный уступ, который нереально заметить с тропинки простиравшейся внизу, был словно создан природой для вертолетной площадки. В штаб поступили сведения, что где-то в этом районе находится один из схронов талибов. Детальная аэрофотосъёмка позволила обнаружить этот уступ, который с воздуха как раз таки был хорошо виден. Было решено забросить сюда группу для проверки. Как обычно, в общем. И вот мы здесь. «Черный Ястреб» под управлением Стью плавно опустил вертолет и коснувшийся опорами земли. Группа высадки покинула вертолет и начала рассредоточиваться на местности. Не успели… Стрекот автоматных очередей прорвался сквозь гул винтов. Разрознено захлопали винтовки… А следом басовито заработал крупнокалиберный пулемет. Бронированное лобовое стекло покрылось трещинами, выдерживая несколько первых попаданий, а потом лопнуло. Тысячи маленьких осколков подхваченные воздушным потоком разлетелись больно врезаясь в незакрытые летным шлемом щеки. Все это заняло не больше секунды, необходимой на то, чтобы потянуть штурвал заставляя вертолет оторваться от земли. Короткий взгляд на кресло второго пилота – вместо человека там была лишь развороченная крупнокалиберными пулями куча мяса. К горлу подкатил комок. Я был пилотом и видеть изуродованные трупы на таком расстоянии мне не доводилось. Пулемет тем временем не прекращал стрельбу, кое-где пробивая днище. Больше автоматически я начал монотонно бормотать в рацию
-«Мэй Дэй», «Мэй Дэй», говорит вертолет номер 32911, мы подвергаемся опстрелу со стороны талибов, необходима поддержка, повторяю… - Вспышка внизу заставила резко качнуть вертолет в сторону. Наземная группа была уничтожена и теперь повстанцы пытались сбить вертолет из РПГ. Чтобы в фильмах не показывали, а сбить вертолет из РПГ довольно сложно, особенно если для пилота это не было неожиданностью. Другое дело ПЗРК… Несколько ракет пролетели просто мимо, оставляя за собой печальные дымные следы, еще од двух, стремительно удаляющийся вертолет просто увернулся. На секунду мне показалось, что я уже вырвался, спасся, но это была лишь иллюзия. Вся эта земля пропитана ненавистью и желанием убить чужеземцев, кем бы они ни были. Когда непосредственно место боя оказалось позади, я вздохнул с облегчением и в этот момент, на правом склоне ущелья, вспыхнула звезда приближающейся смерти. Системы взвизгнули предупреждая о наведении на вертолет головки ракеты ЗРК. Хоть умом, я понимал, что расстояние слишком мало и ничего изменить, мне не удастся, рука упрямо дергала гашетку сброса тепловых ловушек, отчаянно цепляясь за жизнь. Бесполезно… Оставляя дымный хвост, ракета врезалась основание несущего винта. Несколько лопастей разлетелись по окружающим скалам, а оставшиеся, бестолковой гирляндой болтались на мертвой машине. Падение также показало как сильно реальность отличается от кино. «Черный Ястреб» не начал бешено вращаться, постепенно снижаясь, а просто замер на несколько секунд и камнем рухнул вниз, на острые, словно клыки, скалы. Скрежет метала, и резкая боль в животе, плече, ноге… Везде практически. Быстрой смерти мне даровано не было. Открыв глаза, я увидел, что продолжаю сидеть в кресле пилота. Мое плечо, сквозь спинку стула пробила какая-то арматура. Живот был просто вскрыт зазубренным, стальным листом кабины. Что с ногой, мне видно не было, но это уже не имело значения. Осознание собственной беспомощности и приближающейся смерти заставляло терять себя. Я не чувствовал той бравады, которую любят демонстрировать в фильмах. Умирать было страшно. По-настоящему страшно. И больно. Вранье, что перед смертью все жизнь проносится в голове. Всплывают только самые паскудные моменты. Вся грязь, которую ты когда-либо сделал, или последствия того, что чего-либо не сделал. Не знаю сколько времени прошло, до того момента, как я начал проваливаться в темноту, словно в ласковую дрему. Словно в издевку, на которую уже не оставалось сил улыбнуться, чудом учелевшие наушники кричали
-«I'm Alive!», «I'm Alive!», «I'm Alive!»

Желательно продолжить игру там, где я закончил, чтобы не ломать историю. Здесь начало.